ПОЛЕТЕЛИ
Вам дают одеть шлем — специальную каску, предохрг няющую голову от возможных ушибов. Условливаетесі что полет будет коротким — 15 — 20 минут…
Снова вы неуклюже лезете в гнездо, — но уже не в пилої ское, а в пассажирское… Закрепляете по указанию летчик привязные ремни — так, на всякий случай… И вот — вы уже не вы: вы только груз, балласт… Чья-то чужа воля понесет вас сейчас туда, где вы никогда не бь вали… Мощная птица, мудрено управляемая в пилотско лаборатории, увлечет вас по бездорожному простор] суля какие-то новые, неизведанные ощущения… А ві будете сидеть, привязанный в клетке, не смея пикнуть, к имея возможности никак и ничем проявить свои желани*
Что делать… Чтобы вознестись над людьми, наді прежде всего смириться самому.
Вслед за вами, сделав вам „ручкой" (не той—всемо — ущей, — а своей собственной, в теплой перчатке с отво — ютом), легко взбирается на свое место пилот. Он закачивает последние разговоры перед отправлением с механіком. А затем, после па — ‘зы, вы слышите сакра — гентные слова:
— Контакт! — произносит моторист, стоя перед іропеллером и держась за то лопасть.
— Есть контакт! — отстает пилот.
Вы уже знаете, что это готорист закручивает про — іеллер, для чего предварительно требует включения зажигания мотора. Если мотор сразу не забирает, зажигание выключается (пилот громко говорит „выключил"), а мотор проворачивают пропелером, заливают в цилиндры бензин, проверяют свечи и т. д.
А потом снова:
— Контакт!
— Есть контакт!
Сперва мотор работает слабо, — вы знаете: на малом азу… Затем понемногу его рев усиливается, мимо вас свищет вихрь от пропеллера, машина дрожит и рвется із рук удерживающих ее сзади людей. К остроте ожи — іания прибавляется еще какая-то жуть: „а вдруг что случится? Ни слова сказать, ни вырваться!" Что бы кто 1(1 рассказывал после, а известное чувство страха при ‘ервом полете бывает почти у всех…
„Скорее бы взлететь".
Но секунды, пока пилот колдует, что-то в своем гнез; кажутся вам часами… И вы чувствуете большое облег’ ние, когда вслед за взмахом руки пилота машина ср вается с места, и земля под вашими ногами начина убегать назад…
Сперва вас изредка подтрясывает на неровностях Потом вы Замечаете, что земля убегает все быстре
Рис. 67. Зоводят мотор. |
превращаясь в одну сплошную пелену. Вы хотите точні заметить момент перехода в воздух и впиваетесь глазам! в землю прямо под собой… Но с изумлением убеждаетесь что самолет уже в воздухе… И только тогда вы чув ствуете, как вся машина пружинится на своих крыльях как лодка под парусами… И вам кажется, что эти крылы ваши собственные…
Вот теперь хорошо! Дальше! Выше! Сердце ликует и за отсутствием собеседников вы готовы кричать и пен от радости..,
Земля проваливается все ниже и ниже. Мотор свирепо ревет, машина дрожит: пилот набирает высоту… А по мере этого вам кажется, что скорость уменьшается,— местные предметы внизу все замедляют свой бег под ногами. Вы недоверчиво и осторожно высовываетесь за борт гнезда, но встречный вихрь убедительно говорит, что скорость даже и при подъеме немалая.
Однако, где же мы находимся? Куда девался аэродром?
Тщетно вы стараетесь найти его и правильно ориентироваться, хотя порой и узнаете отдельные предметы — Зато как занятно выглядит все внизу… Как макета из папье-маше… Игрушечные домики, серые прочерченные дороги, барашками зелень леса и садов… И как в муравейнике копошатся люди… Как все чистенько и красиво. Даже красивее, чем на искусно раскрашенном топографическом плане…
Тем временем мотор изменил свой тон и ревет спокойнее… Да и птица дрожит много меньше. Ага! Пилот сбавил газ и ведет машину горизонтально.
„Но все-таки, где и как мы летим?“, вертится в голове прежняя мысль… Увы! Многим новичкам редко удается точно разобраться в этом, хотя отдельные предметы распознаются безошибочно. Панорама внйзу медленно плывет под крыльями, — под вашими крыльями, — переворачиваясь или крутясь иногда вправо, иногда влево. И хотя вы прекрасно знаете, что земная поверхность обладает известной выпуклостью, вія не можете отделаться от впечатления, что под вами вогнутая котловина, широкая чаша, дно которой находится значительно дальше, чем края — тот горизонт, который чувствуешь всегда на Уровне глаз.
Несколько раз машину встряхивает. Она то карабкается. куда-то, то проваливается в бездну, как челнок с волны. Сперва вы судорожно хватаетесь за борта, осо бенно, если при этом вся земная панорама становите; как-то боком и медленно движется уже не под вашимї ногами, а где-то на отлете. Но потом вы заставляет! себя относиться к такой камке покойнее: ваш пилот, щ и сама машина, конечно, прекрасно справятся с атмо сферными токами, а крен, если он не нужен, тоже легке устраним… Как хорошо и радостно на душе! Только во: с непривычки надоедает и нервирует неустанный во! мотора…
Рис. 63. Валет аероплана. |
Опять самолет клюет носом… „Екает" сердце… Да, ну же! Пора выпрямиться! Нет! Вы высовываетесь за борт, ветер свищет сильнее, и земля плывет вам навстречу-
„Мы падаем?" Жутко на момент… Вы оглядывас тесь во все стороны, но никаких признаков беспокой’ ства не замечаете… Ага! Значит уже спуск? Но неужели прошло четверть часа? Взглядываете на часы: да, само’ лет в воздухе уже 18 минут.
Все быстрее и быстрее плывет земля вам навстречу. А с ней вырастают местные предметы и всплывакп новые детали…
И опять клевок. А за ним вдруг наступает тишина мотора как ни бывало! Опять жутко! Но нет, это плани рующий спуск! Пошли на посадку…
Теперь машина скользит в воздухе, как салазки с горы. Никто ее не тянет и не^подгоняет. И вот тут-то, в тишине, хорошо чувствуешь и можешь видеть своими глазами, что переживает сам аэроплан: крылья дрожат, стойки тоже, растяжки вибрируют, и все части со сгистом рассекают воздух… И вы целиком переживаете то же, что и вся машина.
— Ну как? Хорошо,? — слышите вы голос пилота.
Хорошо-то’хорошо… Только проклятая земля спешит со своими объятиями уж слишком ретиво… Ой… Вы даже
не прочь отвернуться или зажмурить глаза. „С нее станет, что расшибет в лепешку“…
Но эта жуть уже последняя, сменяется стыдом за свое малодушие, когда пелена земли, готовая вас поглотить, внезапно прекращает свою атаку в расстоянии всего нескольких сажен. Еще немного секунд, и послушная птица, спружинив слегка о землю, уже бежит по треку аэродрома.
— Пожалуйте! Приехали!
С слегка заложенными ушами и с самыми различными еще неосознанными, но одинаково острыми впечатлениями вы оставляете гнездо омертвевшего „аппарата", где вы просидели привязанным, как мертвый груз, но впервые пережили чувства живой свободной птицы…
— Ну как? Понравилось?
Вы благодарите и делитесь своими ощущениями (кото рые в отдельных частях могли, конечно, отличаться от изложения здесь), — утаивая, или не утаивая, в зависимости от своего характера, о некоторых моментах жути… А потом беседа естественно развивается в сфере (именно „в сфере", а не „в плоскости") разных прочих впечатлений при летании.
— В первый раз, когда земля поплыла под самолетом вбок, —- говорите вы, — я невольно откинулся корпусом и стал жаться к противоположному борту… Поскольку такие моменты представляют опасность?
— Этот вопрос является частью большого вопроса о равновесии самолета в воздухе. Для пассажиров или вообще для новичков он особенно интересен, я полагаю, в связи с испытываемыми при атом ощущениями. Каждый вираж, т. е. поворот самолета в горизонтальной плоскости, неизбежно сопровождается креном. Вот смотрите, я черчу на песке кривую полета, прямо вниз — вес самолета Р, и вправо — центробежную силу С (рис. 70). Ясно, что эти две силы дадут равнодействующую R, для поглощения которой и несущая сила самолета должна быть направлена с уклоном от вертикали. Потому-то и нужен поперечный крен — Но в зависимости от скорости хода и от величины радиуса кривой, крены, конечно, будут различными: в одних случаях вираж пологий, вдруг® случаях — очень крутой. Но летчику, — представьте, не всегда удается обнаружить эту крутизну или даже самый переход в вираж после прямолинейного пути…
— Но ведь земля явно уползает тогда в сторону? И чем круче, тем больше!
Да, когда видна земля или солнце, или даже, когда :уррогатом их бывает внизу поверхность облачного моря, і в небе луна или звезды, — тогда наш глаз ощущает эти іеременьї. Но как вы сами заметили, не вас кренит, і земля кренится. Что это значит? Это значит, что іеловек на самолете чувствует продольную ось своего ела попрежнему вертикальной — даже и в вираже; летчик
р Рис. 70. Схема сил, действующих на самолет в вираже. Р—сила тяжести самолета, С—центробежная сила, R — равнодействующая обеих сил. |
своем сознании относит силу собственной тяжести не твесно к земле, а в направлении по равнодействующей ‘ — смотрите на моей схеме. А горизонтом ему предста — ляется такая плоскость, которая перпендикулярна к этой авнодействующей, тогда как настоящий горизонт для его лезет вбок. Вот чрезвычайно важное обстоятельство, силу которого летчики, при всех прекрасных ощуще — иях „оторванности от земли“, все же должны держать этой землей постоянную оптическую связь. И без этой веревочки" птичье ремесло нам пока не под силу…
— Однако, вы сами говорили про мускульное чув. ство… Да, наконец, и человек имеет, как и птицы, свои органы равновесия… где-то в ушах, кажется?
— Да, мускульное чувство немного подсказывает, как, может быть, вы и сами заметили: на вираже вас плотнее прижимает к сидению, чем в прямом полете — ведь сила R больше, чем Р. Но этого мало для ориентировки. Что же касается до наших органов равновесия, то вспомните, напр., если вы любитель купаться,—как бессильны эти органы оказать помощь, когда вы нырнете и закрутитесь под водой? Ведь вас выносит чаще только пло — вучесть тела. Наш орган равновесия—это три полукружных канала во внутреннем ухе, расположенные в трех взаимно-перпендикулярных плоскостях; в этих каналах переливается жидкость, касающаяся своим уровнем слуховых нервов; с нарушением равновесия тела, когда уровень жидкости перемещается, специальные нервы передают о том сознанию.
— Так почему же все-таки эти органы не могут нам служить в воздухе? Разве у птиц эти органы другие?
— У птиц органы равновесия имеют в принципе такое же устройство, как и у нас. Но степень их развития несравнимо совершеннее. Достаточно сказать, что с повреждением их слуховых органов, они теряют способность сохранять в лету устойчивость, т. е. попросту говоря, не могут летать. Ну, а люди… Вот факт. Во время мировой войны в американском воздушном флоте было преднамеренно завербовано много глухонемых; и они летали не хуже, а то и лучше других пилотов. Это во-первых. А во-вторых, — взгляните опять на песок, -— ведь в правильном вираже маятник не будет висеть отвесно, как сила Р, а имеет направление силы R, сохранив свое положение относительно самолета неизменным. И точно ак же уровень жидкости в поперечной трубке, как, наир., і креномере, который я вам показывал, [16] или в полу — ружном канале в ухе, тоже наклонится с креном само — іета, ничем не показав происшедшей перемены. Вот ючему человеческие органы равновесия так же не годятся і этом случае, как и простые креномеры — уровни.
— Тогда, пожалуй, они вообще не нужны на само — іете — ни эти креномеры, ни наши уши, с которыми, іднако, мне все-таки не хочется расставаться?
— Не совсем так. Я сказал: в правильном
іираже. Это значит, что величина крена отвечает всем словиям равновесия; т. е. и несущая сила крыльев идет і направлении равнодействующей R. Но представьте, что акого соотношения нет. Т. е. крен либо недостаточный, іибо чрезмерно крутой. В первом случае самолет будет вносить наружу; во втором случае он будет скользить иутрь. Поскольку правильный вираж совершенно безбеден, постольку такие положения в лету опасны и недо — ■устимы, так как грозят аварией от потери скорости. !от креномер-уровень и, пожалуй, ваш слуховой прибор юспримут это… Больше того: то же скажет и мускульное іувство по разным ощущениям давления в левой и пра — юй половинах вашего тела (прижимания к сидению или ; бортам).
— Да, мудреное дело… Но что же остается летчику, ели он действительно потеряет всякую ориентировку 1 положении самолета и собственного тела? Опускайся, УМ, на дно?
— Да, при утрате и оптической связи с землей,—
1 тумане ли, в облаках или в снегопаде, — положение, как оворят, „бамбуковое". Не чувствуешь ни верха, ни низа…
знаете, был случай, когда в густом тумане большой пассажирский самолет сделал посадку на спине, вверх колесами, а уцелевшие пассажиры внутри кабины обнаружили это только в момент столкновения с землей. Вот до чего доходит… Но в последнее время нашли и тут противоядие. Раз нет естественного горизонта, пришлось создавать искусственный… И его создали в приборах, которые так и называются: лётный горизонт или жироректор. Благодаря соединению уровня или маятника с жироскопом в них всегда показывается положение действительного горизонта, — совершенно независимо от положения самолета в воздухе. Только такие приборы еще не получили большого распространения.
— Но скажите, не лучше ли вместо того, чтобы заводить такую уйму приборов, в которых легко запутаться, не проще ли придумать средство, обеспечивающее полную устойчивость самому аэроплану? Ведь, кажется, уже давно и, во всяком случае, очень много работают, и не безуспешно, над автоматической устойчивостью аэроплана?
— Давно ждал от вас этого вопроса… Да, так казалось, да еще и теперь кажется многим… Но это большой вопрос, в котором есть много своих предрассудков… Сейчас уже поздно… Давайте поговорим о нем в следующий раз… Кстати, вы посмотрите тогда и фигурное летание — высшую школу пилотажа… Хотите?